Шрифт:
Закладка:
Дорога – хотя какая тут может быть дорога? – вниз под уклон пошла. Двигаемся по берегу лавового озера, слева вверх стена уходит. Видно, как наши из неё куски породы выламывают и собирают в контейнеры. Если хотим, чтобы на нас не обратили внимания – значит, и нам надо то же самое делать. Проходим еще метров пятьдесят, разворачиваем экзоскаф к стене. Она от венерианского ветра, видать, прикрывает нас, можно сказать, что почти перестало трясти. Переключился я на управление руками, ну, манипуляторами. Откалываю кусок камня, за ним другой, образцы в сборный контейнер кладу. Сенька мне шепчет:
– Ты хоть сканирующую камеру на манипуляторе включи тогда. Прежде чем в контейнер образец совать, так посмотрел бы, что ты туда суёшь!
– Много я понимаю в этих ваших породах, образцах и прочих камушках! – отвечаю. – Если тебе интересно, ты тогда руками и управляй, и смотри что хочешь. А я тогда пока ногами буду.
Беру на себя управление ногами. Сенька от стены образцы откалывает, камерой осматривает, какие-то на грунт кладёт, а другие – в контейнер. Уж как он разбирает, какие из них для науки важные, какие не очень – понятия не имею.
– Здесь я всё, – говорит, – десять метров вперёд, и стоп!
Проходим десяток метров, поворачиваюсь к стене, снова образцы собираем. И ещё раз. И потом ещё. В каком другом месте я сказал бы, что скучноватое это занятие, но только не здесь. А здесь, на поверхности Венеры, наоборот, в любую работу как в омут с головой – потому что когда с головой в работу погружаешься, концентрируешься, страх уже не так сильно тебе внутренности выворачивает.
Не знаю, сколько времени прошло. А в кабине жарища и пить хочется, между прочим. И лава в озере, видно, поднимается, уже ботинки экзоскафа захлёстывает. Тут Сенька опять командует:
– Ром, вдоль стены десять метров вперёд!
Иду. Тут чувствую – внизу под сиденьем сервомоторы взвыли, совсем тяжело экзоскаф движется. Что за новости? На нижнюю камеру перевожу обзор – матушки, а мы чуть ли не по самые «коленки» экзоскафа в раскалённой лаве стоим! Назад надо, срочно! Сенька заметил, что я обратно ходу давать собрался, говорит:
– Подожди! Тут по стене пласт идёт какой-то очень тёмный, необычный, дай я с него несколько образцов сколю!
Да он что, с ума сошел? Тут снова динамик на пульте ожил:
– Бригадир, я второй, один экзоскаф далеко сильно в озеро зашёл, лава чуть не под самую задницу! Это наш или интурист?
Гляжу, в нашу сторону один из экзоскафов двинулся. Этого ещё не хватало. Сенька корпус повернул, манипулятор поднял вверх и машет – всё в порядке, мол. И два зелёных огня включил. И опять разворачивается к стенке, образцы откалывает, осматривает, складывает в контейнер. А динамик не успокаивается:
– Бригадир, свои ребята все здесь, а этот, который дальше всех в лаву залез – он нашим кодом сигналит, два зелёных. Что за бред?
Отцов голос:
– А, так это, наверное, тот профессор из Германии, планетолог. Он у меня когда в гостях сидел, я ему про наши коды рассказывал. Профессор Шнайдер, у Вас всё в порядке?
Голос профессора из динамика:
– Герр Романов? Я в полном порядке, мир гет эс гут!
Снова отец:
– Ну и замечательно. Слышишь, второй, всё в порядке, работать давай, не дёргай по пустякам, а?
Тут мне Сеня и говорит:
– Ром! Я здесь немножко не достаю, сдай вперёд ещё хотя бы метра на два.
Совсем он со своей наукой свихнулся. Мы же сейчас в лаве по самый пупок искупаемся, как на физкультуре в школьном бассейне. Экзоскаф, конечно, на такие температуры рассчитан – но это уже запредел. Внутри жарко невыносимо, пот со лба мне глаза ест, двигатели воют, система охлаждения с ума сходит, сигналит лампочками на пульте – дескать, ребята, выбирались бы вы отсюда, да поживее! А тут опять динамик ожил:
– Первый, я челнок, у нас сколько экзоскафов снаружи?
Папка отвечает, слышно:
– Восемь. По четыре с челнока.
– А интуристов у нас сколько?
– Трое с китайской станции, трое с американской, и профессор немец. Семь.
– Первый, тогда почему на радаре у меня шестнадцать экзоскафов, а не пятнадцать? Это что там, привидения у вас, что ли, завелись?
– Палыч, хорош, тут у меня лава поднимается, не до привидений мне. Вернусь на челнок – посмотрим логи и разберёмся. Всё же записывается.
Тут Сенька выламывает из стены очередной плоский кусок камня, и начинает сканирующей камерой по нему водить. Вдруг говорит тихо:
– Ром, ты только посмотри!
Я гляжу на экран – камень и камень, фиолетово-чёрный, блестящий. Только в середине что-то непонятное. Сенька увеличение даёт – ух ты, так это же отпечаток! Почти как те, которые нам Полина Алексеевна на уроке показывала. Растение или животное. Наверное, всё-таки животное. Или растение… Только я таких никогда не видел, даже в книжках. Три изогнутых луча, а от них в стороны расходится ещё по три. И уже совсем смутно видны вокруг то ли щупальца, то ли шипы какие-то… Маленькая такая штука… С ладошку размером… Интересно, когда она погибла? Сколько миллионов лет назад её замуровало в камень? Или даже миллиардов… Стоп! Так, всё, хорош, на станции подробно рассматривать буду и вопросы задавать. Когда вернёмся.
– Молодец! – говорю. – Ценный экземпляр для науки. А теперь я врубаю ноги и выбираюсь из лавы, пока нам экзоскаф не расплавило. Вместе с экземпляром.
А Сенька из пристяжных ремней чуть не выпрыгивает:
– Ценный экземпляр, говоришь? Ромка, да он бесценный!! Значит, была жизнь на Венере! Была! И папка прав был по полной! Да он когда этот отпечаток увидит, он же с ума от радости сойдёт!
И тут он с размаху впечатывает ладонь в кнопку громкой связи и начинает восторженно вопить:
– Папка! Папка! Отпечаток, да какой шикарный! Древняя венерианская форма жизни, представляешь?!
Я только рукой себя по лбу хлопаю. Ну ты, Сенька, и осёл!
Из динамика голос Анатолий Сергеевича:
– Что?! Кто?! Сеня?! Сеня, ты что, здесь, на поверхности?! Отвечай немедленно!
Тут Сенька начинает понимать, какую сморозил глупость. Фиг мы теперь тихой сапой вернёмся на челнок немца. А уже ничего не сделаешь, спалились, как дошколята… Сенька говорит в микрофон:
– Папа… Это я… Я здесь, в экзоскафе… Я отпечаток нашел, пап, ты слышишь?
– Я слышу. Это… Это немыслимо… Так, Арсений, видишь на радаре синюю отметку с цифрой один? Это наш челнок. Немедленно двигайся к нему. Главное, не делай резких движений и ничего не бойся.
– Пап, ты только не волнуйся, я уже почти совсем не боюсь! Мы же вместе, со мной Ромка…
Я понял, он с этим отпечатком совсем голову потерял. Как крикну:
– Сенька, балбес, заткнись!
Тут из динамика отцов голос раздаётся:
– Что?! Роман?! Как это понимать?!
Ой… Вот теперь мы спалились ну просто по полной программе…
– Челнок, я первый. Здесь нештатная ситуация. Готовьте шлюз. Третий, в смысле Толя, идём вдоль берега, встречаем экзоскаф с ребятами и возвращаемся.
Через бронестекло видно, как в нашу сторону движутся два экзоскафа. Отец и Анатолий Сергеевич, всё понятно. Скольжу пальцами по планшету, экзоскаф трогается, выбирается на берег.
– Эх, и дурак же ты, Сенька! – шепчу. А он в ответ:
– Рома, прости, пожалуйста… Оно как-то само получилось…
Само! Тьфу… Идём… Хоть сочинение в школе пиши: «Вдоль каменной стены по берегу лавового венерианского озера шел экзоскафандр с опущенной головой…». Только у экзоскафа головы нету, а так было бы вполне натурально. Доходим до челнока, шлюзовой трап уже разложен. Добро пожаловать, что называется.
В ангаре челнока толпа народу. Само собой отец, рядом с ним Анатолий Сергеевич, а ещё профессор Шнайдер, и с ними все демоны из бригады, какие в челноке были. Встали стеной вокруг нас с Сенькой. Шахтёры, слышно, переговариваются:
– А мне бригадир не верил. Вот тебе и лишний экзоскаф, и привидение.
– Да не просто приведение, а с начинкой! Ну прям шампунь «два в одном».
– И вот эти два мелких клопа управляли экзоскафом на поверхности? Да
